Преимущества и недостатки дистанционного электронного голосования: перспектива или тупик?

Рыбин А.В.

Аннотация

В статье рассматриваются тенденции регулирования и применения дистанционного электронного голосования (далее – ДЭГ) в международной практике и в России. Основной формой предлагается считать голосование на участке в единый день голосования. Эта форма оценивается как наименее рискованная в аспекте фальсификации результатов волеизъявления избирателей. Риск пропорционально зависит от рамок для общественного наблюдения за честностью голосования: чем шире эти рамки, тем ниже риск. Все иные формы голосования (например, почтовое, досрочное, многодневное и т.д.), кроме основной, рассматриваются, как производные (дополнительные, субсидиарные) от основной. ДЭГ предлагается отнести к одной из производных форм голосования и квалифицировать как наиболее рискованную форму, а потому нуждающуюся в дополнительных мерах правовой защиты результатов волеизъявления избирателей. В статье анализируются существующие средства защиты результатов волеизъявления избирателей в ДЭГ, их достаточность для достижения конституционной цели – свободных выборов. Основной вывод заключается в том, что ДЭГ, как новая форма голосования, требует и новых адекватных средств защиты результатов голосования. Среди этих средств акцент делается на совершенствовании наблюдения за ДЭГ.

---

Постановка проблемы

Задачи исследования. Чтобы определить весь спектр правовых рисков, связанных с дистанционным электронным голосованием, упорядочить их и предложить конструкцию защиты, необходимо диалектически проанализировать мировой и российский опыт ДЭГ, определить специфику правового механизма волеизъявления избирателей в ДЭГ и его трансформации в итоги голосования на предмет правовых рисков, выявить, насколько в этом случае эффективны существующие правовые меры защиты результатов состоявшегося волеизъявления в ДЭГ, и при их недостаточности предложить дополнительные меры защиты.

Преимущества ДЭГ. Исследования доступности всемирной сети интернет показывают, что в России около 80% населения систематически пользуются всемирной сетью [4]. Высокая степень проникновения интернета для россиян обусловила высокую востребованность электронных услуг, электронных коммуникаций и т.д. Бурное развитие цифровизации, вызванное доступностью и удобством сношений во всемирной сети, породило новое социально-правовое явление – электронную демократию, которая является предметом пристального исследования ученых-юристов [13; 34].

Одним из проявлений электронной демократии является дистанционное электронное голосование (далее также – ДЭГ), которое также нередко именуется интернет-голосованием.

К преимуществам ДЭГ, способствующим его распространению в будущем, исследователи [8; 28] относят удобство и доступность (возможность для голосования из любой точки пространства), экологичность (не требует тиражей бумажных бюллетеней), экономичность, повышение явки, быстроту подведения итогов голосования и их точность, привлекательность для молодых избирателей и пользователей интернетом, защищенность голосования и его результатов.

Зарубежный опыт. На протяжении как минимум двух десятилетий несколько стран экспериментировали с интернет-голосованием. Пожалуй, наиболее успешный эксперимент был проведен в Эстонии, где обсуждение интернет-голосования началось в 2001 г., а с 2005 г. оно считалось дополнительной и юридически обязательной формой голосования [42].

По данным портала e-voting [2], в 2015 г. интернет-голосование применялось в четырех странах: Канаде, Швейцарии, Эстонии, Индии. В четырех странах велись дискуссии в связи с проведенными экспериментами по применению интернет-голосования: Исландии, Великобритании, Литве и Финляндии. В Норвегии, Австрии, Германии, Ирландии, Казахстане после проведения экспериментов с ДЭГ по разным причинам отказались от этой формы голосования. Еще примерно в 40 странах Европы, Южной Америки, Африки и Азии велись теоретические дискуссии относительно возможного использования ДЭГ на выборах.

Таким образом, ДЭГ, с одной стороны, пока не слишком широко распространено в качестве официальной формы голосования, с другой – его преимущества стимулируют избирательные органы проводить эксперименты по его внедрению, результаты которых оцениваются неоднозначно.

Российская история ДЭГ

В России ДЭГ длительное время обсуждалось, с ним проводились осторожные эксперименты, и, наконец, пандемия подтолкнула российские власти к его широкому применению.

На первых этапах ведение ДЭГ в электоральную практику не сопровождалось существенным всплеском судебных споров. Впрочем, в ходе московского эксперимента с ДЭГ в 2019 г. в трех округах на выборах в Мосгордуму, возникли два судебных дела, интересные для последующего анализа защиты результатов волеизъявления избирателей.

Кандидат Ульянченко И.В. оспорил утвержденный Мосгоризбиркомом порядок ДЭГ [35]. Наряду с другими доводами, истец полагал, что порядок ДЭГ не предусматривает удостоверение членами избирательной комиссии личности избирателя перед предоставлением возможности голосования, не предполагает голосование недействительным бюллетенем, не дает гарантий тайны голосования, так как предусмотренное "зашифровывание" данных, ввиду отсутствия его законодательного регулирования и надлежащей технической возможности, не способно в полной мере обеспечить тайну голосования.

Однако суд отказал в иске, отклонив все доводы истца и указав, что процедура шифрования волеизъявления специальным программным обеспечением является надлежащей системой, обеспечивающей тайну голосования. Кроме того, суд сделал вывод, что участие в ДЭГ является дополнительной гарантией активного избирательного права и не обязывает гражданина принимать участие в голосовании только в электронной форме.

Другое дело, относящееся к выборам 2019 г., касалось непосредственно голосования избирателей в системе ДЭГ и подведения его итогов [39]. Истец Р.Юнеман в обоснование своего иска указал, что в день голосования произошло как минимум три сбоя в работе портала, что привело к невозможности для избирателей длительное время (около трети периода голосования) проголосовать и не позволяет убедиться в корректном учете голоса избирателей; в связи с тем, что избиратель ограничен во времени, отведенном для реализации волеизъявления, произошедший сбой мог напрямую повлиять на невозможность использовать бюллетень для голосования, что привело к образованию 148 выданных, но не использованных бюллетеней. Следует отметить, что разрыв в голосах между Юнеманом и победителем в этом округе Русецкой составил менее 100 голосов.

Суд отклонил и этот иск, придя к выводу, что произошедший сбой не мог повлиять на волеизъявление избирателей и не помешал установить волеизъявление избирателей. После восстановления работоспособности системы ДЭГ голосование продолжилось в штатном режиме. Все избиратели, у кого возникли проблемы, смогли успешно принять участие в голосовании после восстановления работоспособности системы.

На этапе внедрения ДЭГ в 2020 г. судебных споров не возникло вовсе.

Последний этап (2021 г.) охарактеризовался, пожалуй, наибольшей спорностью применения ДЭГ. Все судебные дела (см., например, дело КПРФ и М.С.Лобанова к УИК № 5013 [38]) были связаны с голосованием в Москве на выборах депутатов Государственной Думы, депутатов Мосгордумы и депутатов муниципального округа Щукино.

Обобщенно доводы истцов сводились к тому, что использованная 17–19.09.2021 система ДЭГ была недоработана и небезопасна; что она позволяла внести в список избирателей любое лицо, в том числе вымышленных избирателей – ботов; допускала, что данные сайта наблюдения за выборами в ходе голосования не соответствовали данным «ноды» наблюдателя (компьютера, подключенного к информационным ресурсам системы ДЭГ, который специально предназначался для наблюдения за ее функционированием); что в ходе голосования у избирательной комиссии и наблюдателей не было какой-либо информации о ходе голосования, кроме цифр явки; что доступ наблюдателей и членов комиссии к базе данных в ходе расшифровки голосов, начиная с 20:00 19.09.2021 и позже, был прекращен; что члены комиссии не видели, кто получает бюллетени – их на самом деле выдавал оператор системы ДЭГ, орган исполнительной власти г. Москвы – департамент информационных технологий, который был подчинен мэру Москвы С.С.Собянину, участвовавшему в выборах депутатов Госдумы от правящей партии и поддержавшему кандидатов так называемой «команды Собянина», которые выиграли в 15 округах исключительно благодаря победе на соответствующих «цифровых» участках; что после окончания голосования члены комиссии не видели, как бюллетени «вынимают» из электронной урны; что члены комиссии сами не могли проверить правильность составления списка проголосовавших и подсчета голосов; что система ДЭГ допускала процедуру переголосования, при которой все голоса, поданные в ДЭГ, были индивидуализированы и связаны с подавшими их избирателями; что процедура переголосования способствовала нарушению волеизъявления избирателей и искажению итогов голосования при реализации ДЭГ путем перекладки в процессе переголосования голосов из виртуальной «стопки» кандидатов оппозиции в «стопку» кандидатов правящей партии.

Суды отказали во всех исках, придя к выводу, что процедура анонимизации и шифрования поданного голоса обеспечивала тайну голосования, что процедура аутентификации и идентификации с помощью кодов подтверждения обеспечивала установление личности избирателя, что презюмируется добросовестность избирателей, которые не должны передавать доступ к голосованию другим лицам, что доводы о вмешательстве в расшифрование голосов и неправильном подсчете голосов не подтверждены и построены на предположениях истцов, что отсутствуют приговоры судов о фальсификации итогов голосования на участках ДЭГ. Не увидели суды и влияния мэра Москвы на оператора системы ДЭГ, посчитав, что истцы не доказали нарушения, а публикации [11; 17; 18; 22; 23; 26; 30] в прессе со статистическими выкладками аномалий в ходе голосования и подведения итогов ДЭГ не являются достаточными доказательствами, чтоб установить грубые нарушения избирательного законодательства.

Таким образом, судебные споры высветили некоторые практические правовые риски в «электронно-цифровой» форме волеизъявления на выборах.

Формы голосования. Действительная воля избирателей прежде всего должна соответствовать содержательным критериям, установленным в Конституции. В ч. 3 ст. 3 Конституции установлено, что высшим непосредственным выражением власти народа являются свободные выборы. Свободные выборы в конечном счете материализуются в результатах волеизъявления избирателей, которые должны быть достоверными. Достоверность их достигается в том случае, когда действительная воля избирателей (как субъективное намерение сделать выбор в пользу определенного кандидата или партийного списка) совпадает с их волеизъявлением (как внешним действием, закрепленным в избирательном бюллетене).

В п. 9 ст. 2 Федерального закона № 67-ФЗ выборы определены как форма прямого волеизъявления граждан в целях формирования выборного органа или наделения полномочиями выборного должностного лица. По смыслу п./п. 1 и 2 ст. 3 Федерального закона № 67-ФЗ волеизъявление избирателей реализуется в процессе тайного голосования.

Традиционно основной формой тайного голосования на выборах считается голосование избирателей на участках в помещении для голосования и в день голосования путем личной явки, заполнения бюллетеня в кабинке и опускания его в стационарный ящик для голосования.

В законодательстве об эксперименте по применению ДЭГ на различных выборах и в общероссийском голосовании по поправке к Конституции [33; 44; 45] дистанционное электронное голосование определялось как голосование без использования бюллетеня, изготовленного на бумажном носителе, с использованием программно-технического комплекса ДЭГ, доступ к которому участнику ДЭГ предоставляется на портале, размещенном в сети интернет.

Таким образом, основными признаками российской модели ДЭГ следует считать: 1) электронную форму голосования; 2) применение участником ДЭГ мобильного или стационарного компьютерного оборудования; 3) отсутствие бумажного бюллетеня; 4) использование избирательным органом программно-аппаратного комплекса; 5) коммуникацию между участником голосования и организатором через сеть интернет; 6) осуществление голосования в неконтролируемой среде; 7) голосование избирателя в произвольном месте, 8) осуществление избирательных процедур на специальном сайте (портале) во всемирной сети.

Необходимо отметить, что ДЭГ является производной (дополнительной, субсидиарной) формой голосования, так как применяется наряду с основной, не исключает ее и призвана привлечь дополнительных участников голосования, которым удобней проголосовать посредством сети интернет.

Каково же соотношение ДЭГ и основной формы голосования в плане рискованности?

Фальсификация. О.А.Кравченко понимает под фальсификацией любое искажение волеизъявления избирателей [21]. Фальсификация – преднамеренное искажение результатов голосования путем манипуляции с избирательными документами, удостоверяющими волеизъявление граждан, либо путем преднамеренного изменения свободного волеизъявления граждан [32]. Ж.Б.Скрипкина считает, что фальсификации в избирательной кампании предполагают преднамеренное искажение данных [41]. А.Е.Любарев, А.Ю.Бузин, А.В.Кынев определяют фальсификации на выборах как способы и механизмы искажения волеизъявления избирателей, при которых объявленные результаты выборов не соответствуют реальному мнению избирателей [27].

Учитывая выявленные исследователями ключевые признаки фальсификации (искажение волеизъявления избирателей, преднамеренность, несоответствие объявленного результата реальной воле, манипулирование избирательными документами), под фальсификацией следует понимать намеренную у подлинного волеизъявления избирателей ложным.

Общественный контроль и его пределы как критерий риска фальсификации. Риск – это следствие влияния неопределенности на достижение поставленных целей. Под следствием влияния неопределенности необходимо понимать отклонение от ожидаемого результата. Риск часто характеризуют путем описания возможного события и его последствий или их сочетания, также его часто представляют в виде вероятности. Неопределенность – это состояние полного или частичного отсутствия информации, необходимой для понимания события, его последствий и их вероятностей [12].

Для целей настоящей статьи риск рассматривается как вероятность негативных последствий дистанционного электронного голосования в отношении сохранности и неизменности волеизъявления избирателя (его голоса) и достоверного его учета при подсчете голосов.

Риск фальсификации в настоящем исследовании предлагается соотносить с возможностями (рамками) общественного наблюдения за честностью голосования.

Чем шире эти рамки (чем больше возможностей для наблюдения и чем легче они могут быть осуществлены), тем ниже риск фальсификации.

С точки зрения риска фальсификации наименее рискованной является основная форма голосования. Во-первых, все силы наблюдения сосредоточены в одном месте – в помещении для голосования, во-вторых, длительность наблюдения сравнительно короткая – как правило, в течение одного дня, в-третьих, возможности наблюдателей дополняются тем, что они могут производить собственную видеофиксацию происходящего на участке, а кроме того, происходит централизованная видеозапись всех избирательных действий. Поэтому соблазн фальсифицировать голоса серьезно ограничен.

ДЭГ – наиболее рискованная форма голосования

С точки зрения упомянутого риска ДЭГ находится на противоположном конце условной шкалы всех форм голосования по отношению к основной форме. Проанализируем эти риски через призму проблем, присущих ДЭГ. Следует сразу оговориться, что все перечисленные проблемы переплетены между собой и усиливают друг друга.

Проблема идентификации. Исследователи ДЭГ единодушны в том, что имеется проблема удостоверения личности лица, которое запрашивает доступ к участию в голосовании [24]. Эта проблема влечет риск включения в список не-избирателей.

При основной форме голосования этот риск контролируется со стороны наблюдателей, которые могут удостовериться в том, что на участок пришел именно избиратель и собирается проголосовать за себя, а не за кого-то еще. Таким образом можно помешать «карусели» (двойному голосованию и т.д.).

Кроме того, совмещение в системе ДЭГ процедур идентификации избирателя, голосования и сохранения голоса в электронной урне влечет риск установления связи между личностью избирателя и его волеизъявлением (особенно актуален этот риск для процедуры переголосования – неоднократного голосования, когда учету подлежит только последний голос).

При основной форме голосования связать личность избирателя и его выбор мешает запрет на нумерацию и любую другую индивидуализацию бюллетеней, в чем могут убедиться наблюдатели.

Проблема сохранения тайны голосования. Эта проблема, как основная, обозначена в руководстве БДИПЧ ОБСЕ по наблюдению за ДЭГ [40]. Не менее единодушна юридическая доктрина в том, что в ДЭГ невозможно полностью гарантировать тайну голосования [5; 43].

Поскольку заполнение электронного бюллетеня происходит вне контроля со стороны избирательной комиссии и общественного наблюдения, нельзя исключить так называемое «семейное» голосование. Эта проблема влечет риск покупки голосов и иного воздействия на волеизъявление избирателей в момент его совершения.

На обычном участке наблюдатели могут проконтролировать, что избиратель зашел в кабинку один и затем сам опустил бюллетень со своим голосом в урну.

Проблема прозрачности ДЭГ. Ученые сходятся на том, что система ДЭГ является «черным ящиком» для абсолютного большинства граждан [16; 31]. В силу электромагнитной природы процессов, происходящих на компьютерном оборудовании, судить о них можно лишь опосредованно с помощью программного обеспечения и особых средств визуализации. Для глубокого понимания этих процессов необходимы специальные знания, которые есть лишь у немногих экспертов. Сама по себе сложность устройства системы ДЭГ создает риск того, что внутри этого «черного ящика» заинтересованными лицами-экспертами могут осуществляться высокотехнологичными средствами манипуляции с голосами и недостоверный их подсчет [19]. Проблема «черного ящика» влечет риск утраты контроля за честностью голосования. Кроме того, существует мнение, с которым следует согласиться, что ДЭГ по сути проводит не избирательная комиссия, а программное обеспечение и тот, кто его контролирует (поставщик, оператор, программист, системный администратор и т.д.) [20], что усугубляет риск потери контроля за голосованием. В ряде исследований [46] авторы обращают внимание на то, что компьютерная неграмотность среди избирателей старшего возраста, отсутствие у малообеспеченных групп населения нужных для ДЭГ «гаджетов» и доступа в интернет порождает риск «цифрового разрыва» (неравенство продвинутых и не продвинутых избирателей).

Голосование на обычном участке отличается предельно простой и наглядной процедурой: избиратель удостоверяет свою личность перед членом комиссии, предъявляя паспорт, член комиссии, убедившись в том, что избиратель внесен в список на этом участке, выдает ему бюллетень, что сопровождается подписями в списке, затем избиратель уединяется в кабинке, совершает свое волеизъявление в бюллетене, после чего он опускает свой голос в ящик. За всем происходящим следят наблюдатели, которые своим присутствием гарантируют, что в кабинке не окажется постороннее лицо, которое окажет воздействие на выбор избирателя. Комиссия непосредственным образом организует всю процедуру и контролирует ее осуществление. При этом все избиратели равны, их равенство обеспечивается одинаковым для всех бюллетенем, одинаковой кабинкой и простейшей ручкой для заполнения бюллетеня.

Проблема устойчивого функционирования системы ДЭГ. Упомянутые выше судебные споры выявили, что сбои в системе ДЭГ не редкость и они влекут риск потери голоса избирателя, на это указывают и ученые-юристы [14]. Исследователи также обращают внимание на то, что намеренное и ненамеренное вмешательство в систему ДЭГ влечет риск неправильного учета и подсчета голосов.

При основной форме голосования риск утраты голоса минимален и сопряжен со стихийным бедствием (пожаром и т.п.), которое крайне маловероятно. Умышленную порчу бюллетеня и неправильный подсчет голоса предотвращает присутствие наблюдателей и членов комиссии с правом совещательного голоса, последние могут непосредственно пересчитать голоса, и те и другие могут убедиться в правильности подсчета.

Проблема доверия. Все вместе предыдущие проблемы создают в совокупности недоверие к ДЭГ у граждан. Проблема доверия влечет риск абсентеизма (отчуждения между гражданами и государством, отказ от участия в выборах) и обесценивает все преимущества ДЭГ, отмеченные в начале настоящего исследования.

Теперь понятно, почему ДЭГ должно быть отнесено к наиболее рискованной форме голосования, а каждый выявленный риск требует адекватных мер правовой защиты.

Действующие меры по снижению рисков и предложения по их совершенствованию

Исторический и сравнительный анализ регулирования ДЭГ показывает, что законодатель и избирательные комиссии предусмотрели ряд правовых средств, направленных на защиту результатов волеизъявления избирателей от указанных выше рисков. Однако, достаточны ли эти средства?

Снижение риска идентификации. Порядок ДЭГ (для целей настоящего исследования под «порядком ДЭГ» подразумевается утвержденный ЦИК порядок, который применялся на выборах 17–19 сентября 2021 г.) решает проблему идентификации посредством учетной записи (аккаунта) на портале государственных услуг (ПГУ) и процедуры подтверждения личности избирателя.

Чтобы зарегистрировать аккаунт на ПГУ, гражданину необходимо предварительно верифицировать себя в официальном порядке. Тем самым, по мысли законодателя, гарантируется, что в ДЭГ участвует гражданин, удостоверивший у официального лица свою личность. Доступ к аккаунту становится возможен, если пользователь верно указал свой логин и пароль. Доступ же к бюллетеню становится возможен путем ввода кода подтверждения, который высылается пользователю аккаунта на его номер мобильного телефона. Таким образом, создается «цепочка доверия», которая построена на том, что крайне мала вероятность, что случайное лицо одновременно имеет логин и пароль к чужому аккаунту и чужой мобильный телефон.

Исследователи [9] справедливо ссылаются на широкое применение «цепочек доверия» в интернет-банкинге.

Кроме того, в рекомендации Комитета министров Совета Европы (далее – рекомендация CM/Rec(2017)5) [6] говорится о том, что ДЭГ подразумевает разделение ответственности между избирателем и системой электронного голосования / органом управления выборами. Этот принцип перекликается с презумпцией добросовестности избирателя, которую выработали российские суды в упомянутых спорах. Вместе с тем, в рекомендации акцент делается именно на взаимной ответственности.

Надо признать, что в ДЭГ наверняка нельзя утверждать, что доступ к голосованию получает именно избиратель, а не кто-то еще, и радикальным решением этой проблемы является отказ от голосования в неконтролируемой среде. Однако это стирает ранее отмеченные выгоды интернет-голосования.

Сохраняя возможность голосования в неконтролируемой среде, следует предусмотреть ответственность избирателя за передачу своего доступа к аккаунту (учетной записи) на ПГУ, а также ответственность оператора ПГУ за регистрацию фиктивных аккаунтов и использование «спящих» аккаунтов на ПГУ при голосовании. Кроме того, идентификацию в ДЭГ можно было бы усложнить, введя дополнительные звенья в «цепочку доверия», как это было сделано в московском порядке ДЭГ в 2019 г. [36], когда Мосгоризбирком требовал, чтоб избиратель до получения доступа к голосованию вручную заполнял в соответствующем поле экранной формы свой адрес.

Также надо иметь в виду, что доверие к идентификации может быть повышено при использовании в этой процедуре биометрических данных (отпечатка пальца, радужной оболочки глаза и т.д.).

Возможна имплементация швейцарского опыта, который предусматривает выборочный опрос 2% проголосовавших в ДЭГ по телефону с тем, чтоб убедиться в их реальности и в том, что они голосовали самостоятельно и свободно [48].

Снижение рисков, связанных с тайной голосования. Рискованность ДЭГ в наибольшей степени проявляется в проблеме сохранения тайны голосования. При ее решении нужно учитывать принцип приоритета тайны над всеми другими соображениями: удобство использования ДЭГ не должно преобладать над необходимостью высокого уровня его безопасности.

Для соблюдения тайны голосования порядок ДЭГ предусматривает, что перед получением доступа к бюллетеню запускается процедура анонимизации, которая создает эффект виртуальной «кабинки», тем самым избиратель уединяется от постороннего виртуального «взгляда».

Однако в реальности избиратель может использовать свой «гаджет» в момент голосования в людном месте. Поэтому риск нарушения тайны голосования хотя и снижается в виртуальном мире, но остается в реальном пространстве. Риск «семейного» голосования не исключается.

Для устранения этого риска ЦИК буквально накануне выборов в 2021 г. ввела процедуру переголосования: избиратель (проголосовавший, например, под административным давлением) в любое время из трех дней проведения ДЭГ мог вернуться к виртуальной урне, найти в ней (специально индивидуализированный для такого случая) бюллетень со своим голосом и поменять свой выбор. Однако проведенное IT-специалистами исследование [11] статистики переголосований на выборах 2021 г. в Москве показало, что парадоксальным образом избиратели переголосовывали не в пользу оппозиции, а в пользу кандидатов из «команды Собянина», что вызвало обоснованные подозрения в том, что ДИТ, как оператор московского ПГУ, использовал процедуру переголосования для перекладки голосов из «стопки» за оппозицию в «стопку» за правящую партию.

Учитывая московский опыт переголосования, целесообразно при дальнейшем регулировании отказаться от этой процедуры. Она не снижает, а повышает рискованность ДЭГ.

Если же законодатель сочтет переголосование возможным, то связь между голосом и избирателем, необходимая для обработки нескольких голосов (один голос стирает другой), должна разрываться на заранее определенной стадии хранения голосов до начала их подсчета.

Никакая остаточная информация (под «остаточной информацией» в рекомендации CM/Rec(2017)5 подразумевается информация, которая остается доступной в различных местах – в памяти персонального компьютера, кэше браузера, видеопамяти, файлах подкачки, временных файлах и т.д. – после голосования и которая может раскрыть решение избирателя), относящаяся к решению избирателя, не должна отображаться в системе ДЭГ после того, как голос был подан. Оператор системы ДЭГ обязан принять все меры для удаления такой информации. Избиратель же должен быть проинформирован о соответствующих рисках и о способах их снижения.

Блокчейн. В ДЭГ его программно-технические условия приобретают правовой смысл в аспекте защиты волеизъявления избирателей, поэтому им нельзя не уделить внимания, учитывая, что соответствующие исследования проводятся и должны быть учтены при выработке правовых требований к программно-аппаратному комплексу ДЭГ. Его устройство не может быть отдано на откуп одним лишь IT-экспертам.

Порядком ДЭГ предусмотрено, что анонимизированные результаты волеизъявления незамедлительно зашифровываются и сохраняются в зашифрованном виде в блокчейне системы ДЭГ. Тем самым создается эффект «опускания» бюллетеня в ящик для голосования и последующего сохранения неизменности голоса.

Однако исследователи отмечают, что шифрование и использование блокчейна (под «блокчейном» понимается цепочка блоков информации в распределенной базе данных программного обеспечения ДЭГ) не гарантируют тайну голосования и неизменность голоса, хотя есть и те, кто не согласен с этой посылкой [8].

Так, П.Годри и А.Головнев накануне выборов в 2019 г. опубликовали статью об алгоритме атаки на систему шифрования голосов в ДЭГ, применявшуюся на выборах депутатов Мосгордумы, которая приводила к расшифровке голосов [3].

Блокчейн, использовавшийся на выборах 2021 г. в Москве, находившийся под полным контролем оператора системы ДЭГ и размещенный исключительно на его программно-аппаратных ресурсах, породил у проигравших оппозиционеров подозрения в том, что ДИТ злоупотреблял своим господствующим в системе положением и манипулировал записями о зашифрованных голосах в блокчейне.

В этой связи надо отметить, что ученые-юристы обращают внимание на принципиальное устройство блокчейна. Блокчейн может быть публичным и частным [10; 25].

Публичный блокчейн допускает, что информация в нем распределяется среди любых обладателей компьютеров, пожелавших стать участниками блокчейна. Публичный блокчейн гарантирует сохранность информации, так как изменить ее можно только консенсусом всех участников, однако обратной стороной является его уязвимость в отношении атак со стороны недобросовестных участников блокчейна.

Частный блокчейн предполагает, что информация хотя и распределяется на разных компьютерах, но все они находятся под контролем «центрального органа» блокчейна. Это хотя и устраняет риск внутренней атаки на блокчейн, но создает риск того, что «центральный орган» по своему произволу может изменить содержимое блокчейна.

В этой связи предлагается закрепить в порядке ДЭГ, что блокчейн не может быть полностью частным, он должен быть распределен между компьютерными ресурсами, как минимум, двух разных субъектов (например, между общественной палатой и избирательной комиссией).

Снижение рисков, связанных с непрозрачностью ДЭГ. Порядком ДЭГ предусмотрены следующие гарантии гласности при его осуществлении: присутствие наблюдателей при формировании ключей шифрования, а также в помещении УИК ДЭГ, наличие «ноды наблюдателя» (компьютера, дающего доступ к блокчейну), кроме того, на сайте избирательной комиссии публикуются конкретные данные о ходе голосования.

Однако, как верно заметил Е.И.Колюшин [20], известные в настоящее время механизмы контроля позволяют в условиях действующего законодательства лишь наблюдать на экранах за внешними проявлениями работы программных продуктов, получать выданную этими продуктами информацию без всяких правовых возможностей убедиться в ее адекватности подлинному волеизъявлению.

Прозрачность ДЭГ следует рассматривать в нескольких аспектах.

Во-первых, ДЭГ обеспечивается сложным программно-аппаратным комплексом. Его сложность создает ранее выявленный риск «черного ящика». Абсолютное большинство избирателей не разбирается в нем и вынуждено верить в честность разработчиков и оператора системы ДЭГ. Такое положение видится чреватым потенциальными нарушениями подлинного волеизъявления внутри «черного ящика». Возникает необходимость пролить свет на его устройство.

Следуя международным рекомендациям, необходимо нормативно предусмотреть, чтоб независимый субъект (общественная палата, наблюдательские НКО и т.д.) имел возможность провести аудит системы ДЭГ.

На избирательную комиссию следует законодательно возложить обязанность заблаговременно публиковать исходный код программного обеспечения ДЭГ для такого аудита. Также должна быть раскрыта конфигурация системы и все аппаратные и программные ее компоненты.

Во-вторых, со стороны избирательной комиссии должен осуществляться эффективный контроль за функционированием системы ДЭГ.

До начала регистрации избирателей в ДЭГ организующая выборы комиссия с участием наблюдателей должна убедиться в аутентичности системы ДЭГ и корректной ее работе. Должно быть регламентировано гласное изменение программного обеспечения ДЭГ, а также модернизация его аппаратной структуры. Не лишним будет напомнить, что все это должно происходить под пристальным контролем общественности.

Кроме того, системные администраторы ДЭГ должны назначаться организующей избирательной комиссией или с ее санкции. Все их действия в системе ДЭГ должны автоматически протоколироваться, а доступ к этой информации должен быть открыт для наблюдателей.

В-третьих, в порядке ДЭГ необходимо предусмотреть существенное расширение и упрощение наблюдения.

Из существующего порядка необходимо исключить положение о передаче полномочий от одной УИК ДЭГ к другой УИК ДЭГ и не допускать концентрации полномочий в одной УИК ДЭГ, чтоб не создавать «мега-комиссию», которая не имеет ничего общего с участковой и создает трудности для наблюдения, когда в одной УИК сосредоточиваются десятки наблюдателей, что снижает качество наблюдения.

В текущем регулировании наблюдение за участком ДЭГ в округе на выборах депутата Госдумы было вне человеческих сил, так как цифровой участок, в частности, в округе № 197 насчитывал около 122000 участников ДЭГ. Например, проверить столь огромный список участников ДЭГ силами одного наблюдателя было нереально.

В связи с этим в порядке ДЭГ надо предусмотреть увеличение числа наблюдателей. Кандидат должен иметь право назначить столько наблюдателей в УИК ДЭГ, сколько имеется обычных участков в округе.

Следует предусмотреть обязательную видеофиксацию всех событий, которые транслируются из блокчейна на «ноду наблюдателя» – от начала голосования до завершения подсчета электронных голосов, с возможностью просмотра записи после подведения итогов голосования.

Уменьшение риска потери голосов. Ситуацию сбоя работы системы ДЭГ действующий порядок ДЭГ не регулирует и не решает. Впрочем, допускается неоднократное повторение ввода кода подтверждения для доступа к бюллетеню, поэтому если сбой имеет краткосрочный характер, то избиратель, не получивший доступ к бюллетеню, может попробовать получить его позднее.

Однако, если сбой имеет долгосрочный характер, то избиратель может лишиться своего голоса, поскольку порядком ДЭГ предусмотрено, что внесенный в список ДЭГ избиратель не вправе проголосовать на «обычном» участке.

Во избежание потери голосов следует предусмотреть, что при длительной неработоспособности системы ДЭГ организующая избирательная комиссия может принять решение о прекращении приема голосов в ДЭГ и о голосовании только на «обычных» участках – это открывает для избирателей, которые не успели к этому моменту подать голос в электронную урну, возможность проголосовать.

Также было бы разумно воспользоваться эстонским опытом и завершать ДЭГ за 1–2 дня до последнего дня голосования на «обычных» участках, чтоб любой, кто не смог по каким-то причинам принять участие в ДЭГ, смог проголосовать путем личной явки на «обычном» участке.

Снижение риска неправильного учета голоса и подсчета голосов. Эта проблема порядком ДЭГ решается неоднозначно. В отношении ДЭГ, осуществляемом не в Москве, какое-либо подтверждение учета голоса не предусмотрено. Порядок ДЭГ, касающийся выборов в Москве, предусматривает правило «бумажного следа»: при получении доступа к бюллетеню аппаратными средствами ДЭГ происходит распечатывание информации об этом в помещении УИК ДЭГ, информация также отображается на «ноде наблюдателя»; после подачи голоса происходит распечатка зашифрованной информации об анонимизированном волеизъявлении.

В руководстве БДИПЧ ОБСЕ по наблюдению за ДЭГ как на один из возможных способов отслеживания неизменяемости голоса и его достоверного учета при подсчете указывается на системы сквозного верифицируемого голосования, которые также позитивно оцениваются в Рекомендациях по системе добровольного голосования, принятых Комиссией по содействию выборам (EAC) США [7]. Смысл таких систем в том, что избиратель может проследить весь путь от подачи голоса до его учета в итоговом протоколе избирательной комиссии. Трудность, с которой пытается справиться такая система, в том, чтобы избиратель не смог никому раскрыть свой выбор. В рекомендациях ЕАС утверждается, что такое в принципе возможно, но пока этот алгоритм продолжает обсуждаться.

В рекомендациях CM / Rec (2017) 5 говорится, что подсчет голосов должен быть воспроизводимым, поэтому в российском нормативном регулировании ДЭГ должна быть предусмотрена возможность получить убедительные доказательства того, что процедура подсчета была проведена честно, в том числе посредством независимого пересчета.

Правило «бумажного следа» необходимо сделать обязательным на всех выборах с использованием ДЭГ. В ином случае проверить правильность учета и подсчета голосов в системе ДЭГ путем ручного пересчета невозможно. Нужно вернуться к первым редакциям московского порядка ДЭГ [36; 37], которые предусматривали возможность ручного пересчета по «бумажному следу».

Кроме того, в порядке ДЭГ следовало бы предусмотреть, что сразу после подачи зашифрованного голоса избиратель получает от системы ДЭГ подтверждение (например, в виде хеш-суммы [47]), которое содержит информацию о том, что зашифрованный голос попал в электронную урну в неизменном виде. В дальнейшем связь между этим «электронным следом» и аккаунтом избирателя сохраняется до начала подсчета голосов. И если голос подвергся изменению, то избиратель незамедлительно ставится об этом в известность (такой опыт имеется на эстонских выборах, на которых избиратель получает куар-код своего голоса и может его проверить до подведения итогов [29]).

Снижение уровня недоверия. Согласно рекомендациям CM / Rec (2017) 5 система электронного голосования может быть введена только в том случае, если избиратели доверяют своей избирательной системе в целом. Та же мысль сквозит и в руководстве БДИПЧ ОБСЕ по наблюдению за ДЭГ.

Как отмечалось ранее, все проблемы и вытекающие из них риски в совокупности создают проблему недоверия избирателей к ДЭГ, соответственно, успехи по системному решению поставленных проблем и снижение рисков будут способствовать повышению доверия избирателей к ДЭГ.

В связи с этим не стоит спешить с расширением применения ДЭГ, нужно сохранить экспериментальный характер ДЭГ и снизить уровень эксперимента до муниципального, не допуская дискредитации федеральных и региональных выборов реализацией тех рисков, которые были проанализированы в настоящем исследовании.

Сначала следует добиться повышения доверия избирателей ко всей избирательной системе, избирательным органам, а также к государственному механизму в целом, а потом уже широко открывать двери перед ДЭГ.

Просвещение избирателей. Одной из важных мер по повышению доверия является просвещение избирателей относительно того, как устроена система ДЭГ и как она функционирует. Надо позитивно оценить усилия ЦИК, которая на своем сайте [15] опубликовала видеоролики, объясняющие, как устроена система ДЭГ, как осуществляется голосование и т.д.

В то же время изучение аналогичного информационного портала Эстонской [1] приводит к выводу, что последний выгодно отличается от просветительской страницы сайта ЦИК: на эстонском портале имеется подробная и наглядная инструкция для избирателя по голосованию, инструкция по проверке своего голоса, ответы на популярные вопросы, аудиторские отчеты о применении ДЭГ, исходный код программного обеспечения ДЭГ и т.д.

Таким образом, у российской системы ДЭГ есть большой потенциал для завоевания доверия у россиян. И здесь важно не проявлять поспешность, а двигаться к более широкому применению ДЭГ постепенно, устраняя выявленные риски и решая возникшие проблемы.

Выводы

Таким образом, свободные выборы, воплощенные в результате голосования, нуждаются в дополнительной защите при применении дистанционного электронного голосования. ДЭГ имеет длинный ряд преимуществ по сравнению с другими формами голосования, главное из них – доступность и удобство, поэтому, безусловно, эта новая форма голосования, которая введена в законодательство, является неслучайной, особенно в условиях продолжающейся пандемии.

Вместе с тем, как было выявлено в исследовании, ДЭГ сопряжено с потенциальной угрозой причинения вреда такой ключевой конституционной ценности демократического государства, как свободные выборы. Не следует забывать о приоритете безопасности голосования над соображениями удобства и доступности самой формы голосования. Принцип свободных выборов должен быть соблюден в любом случае. Из этого следует, что для снижения рисков ДЭГ необходимо предпринять меры, предлагаемые учеными и испытанные международным опытом. Следует внедрять ДЭГ осторожно и не спешить. Существующий порядок ДЭГ свидетельствует о том, что законодатель и ЦИК видят проблемы и риски, предпринимают определенные шаги к их устранению, но новаторский характер ДЭГ и недостаточная его исследованность по ряду аспектов обусловливают наличие лакун в регулировании.

Применяя ДЭГ, необходимо учитывать связанный с ним риск фальсификации результатов волеизъявления избирателей, что требует дополнительных средств защиты от этого риска. Ряд предложений по снижению вероятности фальсификаций выдвинут в настоящем исследовании. Некоторые из них дискуссионные и требуют дополнительного осмысления.

Однако исследование показало необходимость принятия системных законодательных мер по совершенствованию правовой защиты результатов волеизъявления избирателей при применении ДЭГ, которые наряду с мерами, уже предпринятыми законодателем и ЦИК, будут способствовать повышению доверия граждан к этому нарождающемуся институту избирательного права.

Поступила в редакцию 02.02.2022, в окончательном виде 14.02.2022.

---

Список литературы

1. E-hääletamine. – Сайт Эстонской Национальной избирательной комиссии. Доступ: https://www.valimised.ee/et/e-haaletamine (проверено 11.01.2022). - https://www.valimised.ee/et/e-haaletamine
2. E-Voting Map 2015 – Портал e-voting. Доступ: https://www.e-voting.cc/wp-content/uploads/2012/03/e-voting_worldmap_2015.pdf (проверено 11.01.2022). - https://www.e-voting.cc/wp-content/uploads/2012/03/e-voting_worldmap_2015.pdf
3. Gaudry P., Golovnev A. Breaking the Encryption Scheme of the Moscow Internet Voting System. – arXiv.org, 19.08.2019. Доступ: https://arxiv.org/pdf/1908.05127 (проверено 11.01.2022). - https://arxiv.org/pdf/1908.05127
4. Internet Stats and Facebook Usage in Europe 2021 Mid-Year Statistics. – Internet World Stats. Доступ: https://www.internetworldstats.com/europa2.htm#ru (проверено 10.01.2022) - https://www.internetworldstats.com/europa2.htm#ru
5. Kersting N. Online-Wahlen im internationalen Vergleich. – Aus Politik und Zeitgeschichte. 2004. Bd. 18. S. 16–23.
6. Recommendation CM/Rec(2017)5 of the Committee of Ministers to member States on standards for e-voting (Adopted by the Committee of Ministers on 14 June 2017 at the 1289th meeting of the Ministers' Deputies). – Сайт Совета Европы. Доступ: https://rm.coe.int/0900001680726f6f (проверено 24.12.2021). - https://rm.coe.int/0900001680726f6f
7. Voluntary Voting System Guidelines. U.S. Election Assistance Commission. – The U.S. Election Assistance Commission. Доступ: https://www.eac.gov/voting-equipment/voluntary-voting-system-guidelines (проверено 11.01.2022). - https://www.eac.gov/voting-equipment/voluntary-voting-system-guidelines
8. Алексеев Р.А. Перспективы и проблемы применения технологии блокчейн на выборах в России и за рубежом. – Русская политология — Russian political science. 2018. № 4 (9). С. 27–32.
9. Босова Е.Н., Реут Д.А. Дистанционное электронное голосование: поиск законодательного оформления. – Правоприменение. 2019, Т. 3. № 3. С. 53–62.
10. Вдовин П.С., Карпушкина И.С., Фирсова С.А. Применение технологии блокчейн для дистанционного голосования. – Огарёв-online. 2020. № 13 (150). - http://journal.mrsu.ru/wp-content/uploads/2020/11/firsova.pdf
11. Гонгальский М. Мандаты пользуются вбросом. – Новая газета, 30.09.2021. Доступ: https://novayagazeta.ru/articles/2021/09/30/mandaty-polzuiutsia-vbrosom (проверено 11.01.2022). - https://novayagazeta.ru/articles/2021/09/30/mandaty-polzuiutsia-vbrosom
12. ГОСТ Р 51897-2011 / Руководство ИСО 73:2009. Национальный стандарт Российской Федерации. "Менеджмент риска. Термины и определения". М.: Стандартинформ, 2012.
13. Григорьев А.В. Реализация конституционного права граждан на управление делами государства в условиях цифровизации. – Журнал российского права. 2020. № 2. С. 45–57.
14. Гриценко Е.В. Обеспечение основных гарантий избирательных прав в условиях информатизации избирательного процесса. – Конституционное и муниципальное право. 2020. № 5. С. 41–49.
15. Дистанционное электронное голосование. – Сайт ЦИК. Доступ: http://www.cikrf.ru/analog/ediny-den-golosovaniya-2021/distantsionnoe-elektronnoe-golosovanie/ (проверено 11.01.2022). - http://www.cikrf.ru/analog/ediny-den-golosovaniya-2021/distantsionnoe-elektronnoe-golosovanie/
16. Дурнова И.А. Зарубежный опыт проведения интернет-выборов и проблемы для России. – Информационное право. 2007. № 2. С. 26–30.
17. Заякин А. Боты с правом решающего голоса. – Новая газета, 27.09.2021. Доступ: https://novayagazeta.ru/articles/2021/09/27/boty-s-pravom-reshaiushchego-golosa (проверено 11.01.2022). - https://novayagazeta.ru/articles/2021/09/27/boty-s-pravom-reshaiushchego-golosa
18. Заякин А., Жижин П. Пошли на крайние химеры. – Новая газета, 17.10.2021. Доступ: https://novayagazeta.ru/articles/2021/10/17/poshli-na-krainie-khimery (проверено 11.01.2022). - https://novayagazeta.ru/articles/2021/10/17/poshli-na-krainie-khimery
19. Исаков В.Б. Перспективы реинжиниринга правового регулирования, юридической науки и образования. – Журнал российского права. 2021. № 8. С. 5–19.
20. Колюшин Е.И. Правовые проблемы дистанционного электронного голосования избирателей. – Конституционное и муниципальное право. 2020. № 2. С. 25–30.
21. Кравченко О.А. Понятие и основания классификации искажений волеизъявления народа при голосовании. – Актуальные проблемы российского права. 2018. № 9. С. 82–91.
22. Латынина Ю. ДЭГ-шоу. – Новая газета, 25.09.2021. Доступ: https://novayagazeta.ru/articles/2021/09/24/deg-shou (проверено 11.01.2022). - https://novayagazeta.ru/articles/2021/09/24/deg-shou
23. Латынина Ю. Майоритарная система выборов. – Новая газета, 21.09.2021. Доступ: https://novayagazeta.ru/articles/2021/09/21/mazhoritarnaia-sistema-vyborov (проверено 11.01.2022). - https://novayagazeta.ru/articles/2021/09/21/mazhoritarnaia-sistema-vyborov
24. Леви Д.А. Институт выборов: перспективы развития в эпоху информационных технологий. – Азимут научных исследований: экономика и управление. 2015. № 2 (11). С. 80–83.
25. Либанова С.Э., Былинкина Е.В. Технология блокчейн: возможности и риски применения в избирательном процессе. – Конституционное и муниципальное право. 2021. № 2. С. 34–38.
26. Лобонок А., Колосов Н., Сухоруков И. «Настоящие голоса попали в черный ящик». – Новая газета, 28.09.2021. Доступ: https://novayagazeta.ru/articles/2021/09/28/nastoiashchie-golosa-popali-v-chernyi-iashchik (проверено 11.01.2022). - https://novayagazeta.ru/articles/2021/09/28/nastoiashchie-golosa-popali-v-chernyi-iashchik
27. Любарев А.Е., Бузин А.Ю., Кынев А.В. Мертвые души: Методы фальсификации итогов голосования и борьба с ними. М., 2007. С. 10.
28. Мостовая М.Ю. Электронная демократия в избирательной системе Украины: долгожданная реальность или утопия? – Вісник Маріупольського Державного Університету, серія: Право, 2013, Вип. 5. С. 218–222.
29. Нестеров Д. Интернет-голосование в Эстонии: природа доверия. – Сайт движения «Голос» (включено в реестр незарегистрированных общественных объединений, выполняющих функции иностранного агента), 28.10.2021. Доступ: https://www.golosinfo.org/articles/145638 (проверено 11.01.2022). - https://www.golosinfo.org/articles/145638
30. Нестеров Д., Федин Е., Кузнецов Д. Соль процентов. – Новая газета, 01.10.2021. Доступ: https://novayagazeta.ru/articles/2021/10/01/sol-protsentov (проверено 11.01.2022). - https://novayagazeta.ru/articles/2021/10/01/sol-protsentov
31. Нудненко Л.А. Некоторые проблемы реализации принципа открытости и гласности выборов в Российской Федерации. – Государственная власть и местное самоуправление. 2015. № 11. С. 49–53.
32. Парамонов Д.О., Кириченко В.В. Методы фальсификации выборов. М.: Южно-Росс. ин-т информ. технологий, 2003. С. 12.
33. Постановление ЦИК России от 04.06.2020 № 251/1850-7 "О Порядке дистанционного электронного голосования при проведении общероссийского голосования по вопросу одобрения изменений в Конституцию Российской Федерации". – Вестник ЦИК России. 2020. № 5.
34. Постников А.Е. Конституционная модель политической системы России в условиях развития "цифрового общества". – Журнал российского права. 2020. № 5. С. 38–49.
35. Решение Московского городского суда от 26.07.2019 по делу № 3а-4301/2019. – Официальный портал судов общей юрисдикции города Москвы. Доступ: https://mos-gorsud.ru/mgs/cases/docs/content/a096e8f1-b61a-430d-80a2-0f9e6c65e7ef (проверено 11.01.2022). - https://mos-gorsud.ru/mgs/cases/docs/content/a096e8f1-b61a-430d-80a2-0f9e6c65e7ef
36. Решение Московской городской избирательной комиссии от 18.07.2019 № 102/3 "Об утверждении Положения о порядке дистанционного электронного голосования на выборах депутатов Московской городской Думы седьмого созыва". – Вестник Московской городской избирательной комиссии. Доступ: http://mosgorizbirkom.ru/documents/10279/18979522/rs_102_3.pdf/ea491b74-48fb-4d48-90a7-a13b2227a5a0 (проверено 11.01.2022). - http://mosgorizbirkom.ru/documents/10279/18979522/rs_102_3.pdf/ea491b74-48fb-4d48-90a7-a13b2227a5a0
37. Решение Московской городской избирательной комиссии от 24 июля 2020 г. № 132/2 «Об утверждении Положения о порядке дистанционного электронного голосования на дополнительных выборах депутатов представительных органов местного самоуправления 13 сентября 2020 года». – Справочник наблюдателя. Доступ: https://www.nablawiki.ru/images/Nabla-Docs/%5B77%5Dmgik-132-2%20%5B2020-09-12%5D.html (проверено 11.01.2022). - https://www.nablawiki.ru/images/Nabla-Docs/%5B77%5Dmgik-132-2%20%5B2020-09-12%5D.html
38. Решение Пресненского районного суда по делу № 02а-0670/2021 КПРФ и Лобанов М.С. к УИК № 5013. – Официальный портал судов общей юрисдикции города Москвы. Доступ: https://mos-gorsud.ru/rs/presnenskij/cases/docs/content/d34291d0-371c-11ec-951a-e7d8b7e6703a (проверено 11.01.2022). - https://mos-gorsud.ru/rs/presnenskij/cases/docs/content/d34291d0-371c-11ec-951a-e7d8b7e6703a
39. Решение Чертановского районного суда от 30.10.2019 по делу № 02а-0296/2019. – Официальный портал судов общей юрисдикции города Москвы. Доступ: https://mos-gorsud.ru/rs/chertanovskij/services/cases/kas/details/e91b1c8d-cde5-49e6-91a8-9d2dce486da7 (проверено 11.01.2022). - https://mos-gorsud.ru/rs/chertanovskij/services/cases/kas/details/e91b1c8d-cde5-49e6-91a8-9d2dce486da7
40. Руководство по наблюдению за использованием новых технологий голосования (БДИПЧ – Бюро ОБСЕ по демократическим институтам и правам человека). – Варшава, 2013. – 96 c. Доступ: https://www.osce.org/ru/odihr/elections/107771 (проверено 24.12.2021). - https://www.osce.org/ru/odihr/elections/107771
41. Скрипкина Ж.Б. Избирательные системы и технологии. М., 2006. С. 168.
42. Совместный отчет Венецианской Комиссии и Дирекции по информационному обществу и противодействию преступности Генеральной Дирекции по правам человека и верховенству права (DGI) «О цифровых технологиях и выборах» (одобрен Советом по демократическим выборам на 65-м заседании, Венеция, 20.06.2019, Венецианской комиссией на 119-й пленарной сессии, Венеция, 21–22.06.2019). – Сайт Венецианской комиссии. Доступ: https://www.venice.coe.int/webforms/documents/?pdf=CDL-AD(2019)016-e (проверено 11.01.2022). - https://www.venice.coe.int/webforms/documents/?pdf=CDL-AD(2019)016-e
43. Титовская А.В. Электронное тайное голосование в России и за рубежом: сравнительно-правовой анализ. – Юридическая наука. 2012. № 4. С. 106–108.
44. Федеральный закон от 23.05.2020 № 154-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации". Собрание законодательства РФ. № 21. Ст. 3233.
45. Федеральный закон от 29.05.2019 № 103-ФЗ "О проведении эксперимента по организации и осуществлению дистанционного электронного голосования на выборах депутатов Московской городской Думы седьмого созыва". – Собрание законодательства РФ. 2019. № 22. Ст. 2659.
46. Холопов В.А. Модернизация механизмов реализации институтов непосредственной демократии: анализ зарубежного и российского опыта проведения электронного голосования. – Конституционное и муниципальное право. 2011. № 9. С. 64–67.
47. Хэш-сумма. – Википедия. Доступ: https://ru.wikipedia.org/wiki/Хэш-сумма (проверено 11.01.2022). - https://ru.wikipedia.org/wiki/Хэш-сумма
48. Шульга-Морская Т.В. Электронное голосование: опыт и перспективы Швейцарии и России. – Адвокат. 2013. № 3. С. 57–72.