Статистические характеристики выборов в Государственную Думу 2021 года

Любарев А.Е.

Аннотация

Статистическими методами исследованы итоги голосования на выборах в Государственную Думу 2021 г. Дана оценка эффективного числа партий (кандидатов) для федерального округа и одномандатных округов, а также индексов диспропорциональности. Исследовалось расщепление голосов при голосовании по федеральному и одномандатному округам. Для большинства партий подтвержден «эффект контаминации», то есть улучшение результата партии по федеральному округу при наличии кандидата в одномандатном округе. Также для большинства партий выявлено некоторое влияние первой позиции в бюллетене у кандидатов на их результаты. Для всех партий, участвовавших в выборах, вычислены индексы территориальной однородности голосования и оценены различия в итогах голосования между региональным центром и регионом в целом. Определено число ТИК, где и показатель явки, и результаты «Единой России» превышают 90%. Вычислены коэффициенты корреляции между результатами партий, участвовавших в этих выборах, а также между результатами партий на выборах 2016 и 2021 гг.

---

Результаты выборов в Государственную Думу 2021 г. общеизвестны. Их итоги анализировались в работе А. В. Кынева [4], в которой описаны результаты политических партий (в том числе по регионам) и дано сравнение с результатами предыдущих выборов. В нашей недавней работе [7] анализировался переток голосов от партий, участвовавших в выборах 2016 г., к партиям, участвовавшим в выборах 2021 г.

Тем не менее, остался целый ряд неисследованных вопросов. Цель настоящей статьи – исследование итогов голосования на выборах в Государственную Думу 2021 г. методами, которые применялись нами к предыдущим аналогичным выборам. Имеются в виду методы, позволяющие оценить электоральную конкуренцию, диспропорциональность результатов выборов, расщепление голосов при голосовании за партии и кандидатов, географические особенности голосования, корреляцию между результатами партий. Большая часть этих методов изложена в работе [8]. Применение данных методов к выборам в Государственную Думу 2016 г. приведено в работе [5].

Общие характеристики, конкуренция и диспропорциональность

В выборах в Государственную Думу 2021 г. участвовали 14 политических партий. Пятипроцентный барьер преодолели пять партий, в сумме получившие 89,1%. Партия-лидер «Единая Россия» получила 49,8%, второе место, как обычно, заняла КПРФ, отставшая от лидера на 30,9%. Впервые с 2003 г. в Думе появилась пятая партия, «Новые люди», занявшая пятое место и получившая 5,3%.

Остальные девять партий получили менее 3% каждая и в сумме 8,8%. Недействительные бюллетени составили 2,1% (рекорд для федеральных выборов, начиная с 1995 г.).

По одномандатным округам избраны 198 кандидатов «Единой России», 9 кандидатов КПРФ, 8 кандидатов «Справедливой России», два кандидата ЛДПР, по одному кандидату от «Родины», «Гражданской платформы» и Партии Роста плюс пять самовыдвиженцев.

Для характеристики партийной конкуренции / фрагментации используется эффективное число партий, для расчета которого предложено несколько разных индексов. Наиболее употребителен индекс Лааксо–Таагеперы, который рассчитывается как \(1/\sum_i n_i^2\), где \(n_i\) – доля голосов, полученных \(i\)-м кандидатом (от числа действительных голосов). Для систем с доминирующей партией предложен индекс Голосова, который вычисляется как \(\sum_i{1/[1+(n_1^2/n_i)–n_i]}\), где \(n_i\) – доля голосов, полученных \(i\)-м кандидатом, а \(n_1\) – доля голосов, полученных лидером (все доли вычисляются от числа действительных голосов) [1; 3].

Для выборов по федеральному округу индекс Лааксо–Таагеперы получился равным 3,20, а индекс Голосова – 2,44. Оба индекса выше соответствующих значений для выборов 2007, 2011 и 2016 гг., но ниже значений для выборов 1993, 1995, 1999 и 2003 гг.

Показатели конкуренции в одномандатных округах представлены в таблице 1. Если их сравнивать с результатами выборов 2003 и 2016 гг., то по большинству средних показателей конкуренция в 2021 г. была выше, чем в 2016 г., но ниже, чем в 2003 г. Также между значениями 2003 и 2016 гг. получились число округов, где результат победителя более 50% (было соответственно 65 и 84), и число округов, где его отрыв от соперника менее 10% (было соответственно 72 и 16). Лишь среднее значение индекса Лааксо–Таагеперы оказалось в 2021 г. выше, чем в 2003 г. (тогда было 3,52), но по индексу Голосова результат также между значениями 2003 и 2016 гг. (было соответственно 3,16 и 2,75).

Еще одним важным показателем является степень диспропорциональности распределения мандатов. Мы обычно используем два индекса диспропорциональности – индекс Лузмора–Хэнби, который вычисляется как \(½ \sum_i|v_i ‑ s_i|\), и индекс Галлахера, который вычисляется как \(\sqrt{½ \sum_i(v_i ‑ s_i)^2}\); в обеих формулах \(v_i\) – доля голосов, поданных за \(i\)-ю партию (от числа действительных бюллетеней), и \(s_i\) – доля полученных ею мандатов. Для выборов 2021 г. мы получили индекс Лузмора–Хэнби равным 22,3%, а индекс Галлахера равным 16,2%. Значения обоих индексов немного выше, чем на выборах 2016 г. (было соответственно 21,2% и 15,8%), но индекс Лузмора–Хэнби ниже, чем на выборах 1993, 1995, 1999 и 2003 гг., а значение индекса Галлахера выше, чем в 2003 г. (в 2007 и 2011 гг., когда выборы проходили по пропорциональной системе, оба индекса были существенно ниже).

Расщепление голосов

Большинство партий, участвовавших в выборах, выдвинули в одномандатных округах значительное число кандидатов. На день голосования в избирательных бюллетенях кандидаты ЛДПР присутствовали в 224 округах, КПРФ в 223, «Единой России» и «Справедливой России» в 217, «Новых людей» в 200. Иными словами, в большинстве одномандатных округов в выборах участвовали представители всех основных партий. Другие партии выдвинули меньшее число кандидатов, но тоже в основном немало: у Российской партии пенсионеров за социальную справедливость (Партии пенсионеров) были кандидаты в 187 округах, у РОДП «Яблоко» в 142, у «Родины» в 134, у «Коммунистов России» в 130. Меньше кандидатов было у партий-аутсайдеров: у Партии Роста 91, у РЭП «Зеленые» 89, у Российской партии свободы и справедливости (РПСС) 65, у «Гражданской платформы» 56, у «Зеленой альтернативы» 27. При этом самовыдвиженцев почти не было (всего 10), а кандидатов от партий, не участвовавших в выборах по федеральному округу, не было совсем.

Таким образом, большинство избирателей имели возможность голосовать по одномандатному округу за представителя той же партии, список которой они поддержали при голосовании по федеральному округу. В то же время опыт прежних выборов в Государственную Думу по смешанной системе, а также региональных выборов, проходивших по той же системе, показывает, что российские избиратели довольно часто поддерживают в одномандатном округе представителя не той партии, за список которой они голосуют по единому округу. Такое явление известно и в мировой практике, и оно получило название «расщепление голосов».

Ранее мы предложили несколько параметров, оценивающих поведение избирателей в условиях смешанной системы, в том числе и «расщепление голосов» [11]. Для каждой партии, выдвигавшей как список, так и одномандатников, можно оценить:

─ средний индекс разрыва голосов (ИРГср) – среднее арифметическое значение по всем одномандатным округам разности между результатом кандидата и результатом партийного списка;

─ индекс превосходства кандидатов (ИПК) – доля одномандатных округов, в которых результат кандидата выше результата партии;

─ асимметрию распределения индекса разрыва голосов по одномандатным округам;

─ индекс влияния кандидатов (ИВК) – отношение среднего результата партии в округах, где баллотировались ее кандидаты, к среднему результату партии в округах, где у нее не было своих кандидатов (может быть вычислен только для партий, у которых не во всех округах были кандидаты);

─ коэффициент корреляции между результатами кандидатов и партии в разрезе одномандатных округов.

Эти показатели для всех 14 партий, участвовавших в выборах, приведены в таблице 2. Результаты кандидатов и партий считались в процентах от числа действительных бюллетеней. В первую очередь стоит обратить внимание на корреляцию между результатами кандидатов и партий. Для большинства партий корреляция достаточно высокая (более 0,7). Немного хуже (0,68) коэффициент корреляции у ЛДПР, еще ниже (0,5–0,65) у «Коммунистов России», РЭП «Зеленые» и РПСС и довольно низкая (менее 0,3) – у «Зеленой альтернативы» и «Гражданской платформы».

Наиболее интересны взаимосвязанные показатели ИРГср и ИПК. Отрицательное значение ИРГср и значение ИПК менее 50% означают, что за кандидатов в округах в среднем голосуют хуже, чем за саму партию. Из таблицы мы видим, что такие значения имеют «Единая Россия», КПРФ и ЛДПР.

Такие результаты вполне соответствуют данным по прежним выборам. У КПРФ значение ИПК в 1995, 1999, 2003 и 2016 гг. также было менее 50%, а ИРГср было отрицательным в 1995, 1999 и 2016 гг. «Единая Россия» в 2003 г. также имела отрицательное значение ИРГср и ИПК равное 48%, а в 2016 г. эти значения были практически такими же, как и в этот раз (-1,81% и 35%).

Что касается ЛДПР, то для нее отрицательные значения ИРГср и низкие значения ИПК особенно характерны. Так, в 1995 г. ИРГср у ЛДПР составлял -4,79%, в 2003 г. ‑8,09%, а значения ИПК соответственно 5% и 1%. Однако уже в 2016 г. картина стала менее выраженная (-3,66% и 16%). Сейчас показатели партии еще ближе к середине. Иными словами, кандидаты от ЛДПР стали получать более высокие результаты, приближающиеся к результатам партии.

«Новые люди» имеют значение ИРГср также отрицательное, но близкое к нулю, а значение ИПК (44%) – близкое к середине. Иными словами, кандидаты этой партии выступили в среднем немного хуже, чем сама партия.

Положительное значение ИРГср и значение ИПК более 50% означают, что за кандидатов в округах в среднем голосуют лучше, чем за саму партию. Такая картина наблюдается для «Справедливой России» (ранее так же было в 2016 г. и на региональных выборах), и для всех непарламентских партий. Впрочем, наш анализ показал, что более высокая поддержка кандидатов по сравнению с поддержкой партии (вплоть до 100-процентного значения ИПК) характерна для партий-аутсайдеров независимо от их характера, и это проявляется не только в России, но и в Германии и Украине [11]. Объяснение этому феномену может быть в том, что в подавляющем большинстве случаев число кандидатов-одномандатников меньше числа участвующих в выборах партийных списков. Голосование же за списки партий-аутсайдеров и за их кандидатов в основном случайное.

Высокое положительное значение асимметрии означает, что некоторые кандидаты получили значительные результаты на фоне низких результатов большей части кандидатов от данной партии. Здесь мы видим, что наибольшая асимметрия у «Гражданской платформы», «Родины» и Партии Роста, у которых по одному кандидату выиграли в «согласованных» одномандатных округах (отрыв кандидата от партии у них в этих округах соответственно 46,9, 43,3 и 25,2%).

Единственная партия, имеющая отрицательную асимметрию – «Единая Россия». Это, видимо, связано с тем, что в нескольких «согласованных» округах она выставила заведомо слабых кандидатов, получивших результаты, значительно меньшие, чем партийный список (в пяти округах разрыв 15–18%, в двух 21–24%, а в округе, где избран лидер «Гражданской платформы», 50,8%).

Что касается индекса влияния кандидатов (ИВК), то в первую очередь надо иметь в виду, что у ЛДПР не было кандидата всего в одном округе, у КПРФ – в двух, а у «Справедливой России» – в восьми. Поэтому парадоксальные значения ИВК менее единицы (означающие, что результат партии выше там, где у нее не было кандидатов) для этих трех партий нельзя считать закономерными. У остальных партий значения ИВК больше единицы, что вполне понятно и является подтверждением «эффекта контаминации»: присутствие выдвинутых партией кандидатов в одномандатных округах улучшает результаты списка этой партии на данной территории [2: 225].

Наиболее высокие значения ИВК оказались у либеральных партий – РОДП «Яблоко» (2,63) и Партии Роста (2,16), а также у «Зеленой альтернативы» (2,30). Для РОДП «Яблоко» и Партии Роста такой эффект был отмечен и в 2016 г. [5: 1112–1115]. Мы предполагаем, что это связано не только с влиянием кандидатов, но и с тем, что у данных партий много кандидатов было выставлено в Москве и Санкт-Петербурге, где эти партии имели повышенную поддержку. Исключение из расчета московских и петербургских округов снизило значения ИВК у этих партий до соответственно 1,69 и 1,29, то есть мы видим, что влияние кандидатов тоже нельзя сбрасывать со счета.

Самое низкое значение ИВК среди непарламентских партий (1,06) оказалось у «Коммунистов России». В 2016 г. у этой партии данный индекс составлял всего 0,89, что мы сочли подтверждением ее спойлерской роли: наличие кандидата больше мешало, чем помогало партии, так как в этом случае ее сложнее было спутать с КПРФ [5: 1112–1115]. В последней кампании ситуация выровнялась. Интересно также то, что у «Коммунистов России» оказалось самое высокое значение ИРГср и 100-процентное значение ИПК (при результате партийного списка 1,3% средний результат ее одномандатников составил 5,6%), что не было характерно для выборов 2016 г. По-видимому, в этот раз одномандатники «Коммунистов России» действовали более активно.

Тем не менее, у нас возникло еще одно предположение о причинах высокого значения ИРГср у «Коммунистов России». Мы обратили внимание на относительно высокие результаты кандидатов от этой партии, занимавших первую позицию в бюллетене. И решили проверить роль первой позиции в результатах одномандатников от всех партий.

В таблице 3 представлены результаты наших расчетов. Как мы и предполагали, у большинства партий значения ИРГср для кандидатов, занимавших первую позицию, оказались выше значений ИРГср для всех кандидатов. Исключения – РОДП «Яблоко», «Гражданская платформа» и РЭП «Зеленые». Для двух последних партий результат явно не значим, учитывая небольшое число кандидатов на первой позиции (а для «Гражданской платформы» свою роль сыграло и высокое значение ИРГ у Р. Г. Шайхутдинова, 46,9%).

То, что РОДП «Яблоко» не вписывается в общую картину, скорее всего, связано с тем, что партия имеет четкую идеологию и ее избиратель достаточно грамотный. Стоит также отметить небольшие значения разности у «Единой России», КПРФ и «Новых людей»: видимо, доля случайных голосов за кандидатов от этих партий была небольшой.

А вот у «Коммунистов России», как мы и предполагали, разность оказалась наибольшей. В этой связи важно напомнить, что в бюллетене по федеральному округу первый номер имела КПРФ. И некоторое количество избирателей КПРФ могло по ошибке проголосовать за кандидата от «Коммунистов России», если он тоже занимал первую позицию (или просто находился в бюллетене выше кандидата от КПРФ). Это предположение согласуется и с результатами региональных выборов, совмещенных с выборами в Государственную Думу 2021 г.: «Коммунисты России» преодолели пятипроцентный барьер именно в тех трех регионах (Алтайский край, Амурская и Омская области), где у них был первый номер в бюллетене.

Далее мы предложили два интегральных показателя, характеризующих избирательную кампанию в целом. Это общий индекс расщепления голосов (ОИРГ), который позволяет оценить общую долю избирателей, голосовавших за список одной партии и за кандидатов от другой партии или непартийных кандидатов. Этот показатель считался следующим образом. В каждом одномандатном округе сравнивались доли голосов за список партии и кандидата от этой партии и выбиралось меньшее из двух чисел. Выбранные числа суммировались, и получалась общая доля нерасщепленных голосов в округе. Затем полученные доли нерасщепленных голосов по всем округам усреднялись, и среднее значение вычиталось из 100%.

Для оценки доли тех избирателей, кто имел возможность проголосовать за кандидата и список одной и той же партии, но по каким-то причинам поступил иначе, мы использовали индекс специфического расщепления голосов (ИСРГ). Он вычислялся следующим образом. В каждом одномандатном округе отдельно суммировались положительные и отрицательные значения ИРГ всех партий, у которых в этом округе был и список, и одномандатник. Затем сравнивались модули полученных сумм, и из двух чисел выбиралось наибольшее. Полученные значения по всем округам усреднялись.

Для выборов в Государственную Думу 2016 г. значение ОИРГ составило 15,6%, а ИСРГ – 14,4%. Эти значения близки к аналогичным индексам 2016 г. (тогда было соответственно 19,7% и 15,5%). Значения ОИРГ 2016 и 2021 гг. значительно меньше, чем в 1995–2003 гг., поскольку в те годы его высокие значения (около 60–70%) были обусловлены большим количеством популярных независимых кандидатов. Однако и значение ИСРГ для выборов 2016 и 2021 гг. оказалось ниже, чем в прежних кампаниях (самым низким оно было в 1999 г. – 17,8%, в 2003 г. ИСРГ составил 23,5%). Эти результаты подтверждают вывод о более выраженном партийном характере голосования на выборах 2016 и 2021 гг.

Некоторые электорально-географические характеристики

В недавней работе [10] мы вычислили индексы территориальной однородности голосования (ИТОГ) для выборов в Государственную Думу 2021 г. по Российской Федерации в целом и по каждому региону. Данный индекс рассчитывается по формуле:

\(I = \sum\limits_{j=1}^m((1 - \frac{n - ((\sum\limits_{i=1}^n s_{ij})^2 / \sum\limits_{i=1}^n s_{ij}^2)}{n - 1})p_j)\) ,

где \(n\) – количество территориальных единиц; \(m\) – количество партий, участвующих в выборах; \(s_{ij}\) – доля голосов, полученных \(j\)-й партией в \(i\)-й территориальной единице; \(p_j\) – доля голосов, полученных \(j\)-й партией по стране (или региону) в целом.

По Российской Федерации ИТОГ в разрезе регионов получился равным 0,867, что немного ниже значений для 2011 и 2016 гг., существенно ниже значения для 2007 г., примерно равно значению для 2003 г. и выше значений для 1993, 1995 и 1999 гг.

Данный индекс (именуемый также индексом национализации) может быть рассчитан и для каждой партии отдельно. Данные по всем 14 партиям, принимавшим участие в выборах, представлены в таблице 4. Мы видим, что у «Единой России», КПРФ и ЛДПР значения индекса довольно высокие (0,9 или немного ниже), что означает высокую однородность голосования за них. Несколько ниже индекс у «Справедливой России», «Новых людей», «Коммунистов России» и Партии пенсионеров. Между 0,7 и 0,8 в разрезе регионов индекс у РЭП «Зеленые», РПСС, «Зеленой альтернативы» и «Гражданской платформы». И довольно низкие значения индексов у «Родины», Партии Роста и РОДП «Яблоко», которые получили относительно высокие результаты в отдельных регионах.

По регионам самые низкие значения индекса (в разрезе ТИК) имели Воронежская область (0,868), Ханты-Мансийский АО (0,876) и Самарская область (0,880), а самые высокие – Карачаево-Черкесская (0,988), Чеченская (0,990) и Кабардино-Балкарская (0,991) республики.

С точки зрения внутрирегиональных различий в голосовании наиболее интересна разница в итогах голосования между региональным центром и регионом в целом (считается для 80 регионов, где есть региональный центр). Такие различия для выборов 1995–2018 гг. описаны в работе [6]. Выборы 2021 г. показали те же закономерности. Как видно из таблицы 5, на региональной периферии в основном выше явка, доля недействительных бюллетеней, результаты «Единой России», ЛДПР и «Коммунистов России». Результаты остальных 11 партий лучше в региональном центре.

Интересен также перечень регионов, представляющих исключения. Девять регионов, где явка выше в региональном центре, – это республики Ингушетия, Карелия, Коми, Северная Осетия, Ставропольский и Хабаровский края, Волгоградская и Иркутская области плюс Ханты-Мансийский АО. Единственный регион, где результат РОДП «Яблоко» ниже в региональном центре, – это Кабардино-Балкарская Республика.

Семь регионов, где результат «Единой России» выше в региональном центре, – это Кабардино-Балкарская и Чеченская республики, Забайкальский и Ставропольский края, Астраханская и Кемеровская области, а также Ханты-Мансийский АО. При этом в пяти регионах разница не превышает 1%, в Ставропольском крае она составляет 2,9%, а вот в ХМАО достигает 19,8% (в тех регионах, где результат «Единой России» ниже в региональном центре, разница зачастую большая: в Мордовии – 17,3%, в Воронежской области – 20,4%, в Липецкой – 18,5%, в Пензенской – 16,5%, в Тамбовской – 21,6%). Из этих семи регионов Кабардино-Балкарская и Чеченская республики, а также Кемеровская область обычно показывают аномальные результаты, результаты в Астрахани и Ставрополе также часто аномальны. В Забайкальском крае, по-видимому, протестные настроения оказались достаточно сильны на периферии. Что касается Ханты-Мансийска, то у него такая аномалия впервые проявилась в 2018 году.

Мы также отслеживаем число ТИК со сверхвысокой явкой и сверхвысокой монолитностью голосования за «партию власти» (то есть там, где и явка, и результат «партии власти» выше 90%). Этот показатель достиг своего максимума в 2004–2008 гг. (214 в 2004 г., 215 в 2008 г., 183 в 2007 г.). Затем он стал снижаться. Так, на думских выборах 2011 г. таких ТИК было 122, в 2016 г. – 115 [8: 210–214]. В этот раз число ТИК с показателями «>90x>90» снизилось до 38. При этом число ТИК с результатом «Единой России» выше 90% составило 39, а число ТИК с более чем 90-процентной явкой – 145. Вероятно, федеральный центр стал давать «электорально управляемым» регионам установку «не переусердствовать».

Все ТИК с показателями «>90x>90» оказались сосредоточены в пяти регионах: республиках Дагестан (2), Татарстан (4), Тыва (11) и Чеченской (все 20), а также одна ТИК (Дивеевская) в Нижегородской области.

Корреляционный анализ

Имея итоги голосования за партийные списки по 225 одномандатным округам, нетрудно вычислить корреляционные связи между результатами участвовавших в выборах партий. Эти данные помогают понять взаимосвязь голосования за различные партии, хотя их интерпретация обычно далеко не однозначна.

В таблице 6 представлена корреляционная матрица в разрезе всех 225 округов для всех 14 партий, участвовавших в выборах. Как видно из таблицы, особняком стоят две партии – «Единая Россия» и «Родина». У «Единой России» отрицательная корреляция абсолютно со всеми остальными партиями (и то же самое было в 2016 г.). У «Родины» нет значимых корреляций ни с одной из партий (в 2016 г. такое же положение было у «Патриотов России», а «Родина» тогда имела значимые корреляции с несколькими партиями) [9].

Остальные 12 партий можно разбить на три кластера. В один кластер попадают три партии парламентской оппозиции (КПРФ, ЛДПР, «Справедливая Россия») плюс «Коммунисты России». Они имеют значимые положительные корреляции между собой, а также с некоторыми партиями третьего кластера.

Ко второму кластеру относятся три партии, которые очень условно можно именовать «либеральными» (хотя, возможно, в глазах избирателей они таковыми считаются). Это РОДП «Яблоко», Партия Роста и «Гражданская платформа». У них также значимые положительные корреляции между собой (правда, корреляция Партии Роста и «Гражданской платформы» не дотягивает до 99,9-процентного уровня, но попадает в 99-процентный). Значимых корреляций с партиями первого кластера у них нет, за исключением довольно слабой корреляции РОДП «Яблоко» со «Справедливой Россией».

Партии третьего кластера («Новые люди», Партия пенсионеров, РЭП «Зеленые», «Зеленая альтернатива» и РПСС) имеют значимые положительные корреляции как между собой, так и с партиями первого и второго кластеров. Особенно выделяется «Зеленая альтернатива», имеющая на 99,9-процентном уровне значимые положительные корреляции с 10 партиями из 13 (а на 95-процентном уровне с 12 партиями – всеми, кроме «Единой России»).

Наиболее интересны значения коэффициентов корреляции между партиями, которые считаются близкими по идеологическим позициям. В этот раз ситуация несколько отличается от того, что было в 2016 г. Тогда отмечалась высокая корреляция между РОДП «Яблоко» и Партией Роста (0,77), сейчас она заметно ниже (0,57). А вот корреляция между КПРФ и «Коммунистами России» выросла: в 2016 г. коэффициент составлял 0,37, а сейчас он 0,57. Тем не менее, корреляция у обеих компартий с Партией пенсионеров выше (0,62 и 0,60). Самая высокая в этот раз корреляция (0,785) получилась у «Зеленой альтернативы» и РПСС.

Наш опыт показывает, что коэффициенты корреляции отражают не идеологическую близость партий, а в большей степени социальную близость их электората. В разделе «Некоторые электорально-географические характеристики» мы уже отмечали, что результаты КПРФ были лучше в региональных центрах, чем на региональной периферии, в то время как у «Коммунистов России» картина противоположная. Это обстоятельство отразилось и на корреляции.

Для 11 партий, участвовавших в выборах как в 2016 г., так и в 2021 г., можно подсчитать коэффициенты корреляции между итогами голосования на этих выборов. Результаты расчета представлены в таблице 7.

Наиболее высокий уровень преемственности результатов мы видим у «Единой России», РОДП «Яблоко» и ЛДПР (0,85–0,91). Несколько ниже корреляция у Партии пенсионеров, КПРФ и Партии Роста (0,72–0,79). Еще ниже коэффициенты у «Справедливой России» и «Родины» (0,67–0,69). Довольно низкая, хотя и значимая корреляция получилась у РЭП «Зеленые» и «Коммунистов России» (0,50–0,58). И практически нет корреляции у результатов аутсайдера «Гражданской платформы», здесь можно говорить о случайном характере голосования за эту партию.

Заключение

Электоральная ситуация в любой стране постоянно меняется. Каждые новые выборы вносят свои коррективы и дают новую пищу для анализа. И это в особенности относится к таким важным выборам, как выборы общенационального парламента. В связи с этим важно после каждых таких выборов осуществлять их анализ, используя все доступные научные методы. Следующим этапом уже может быть включение данных этого анализа в общую картину политической истории страны.

Выборы депутатов Государственной Думы 2021 года интересны с разных точек зрения. Один из наиболее важных их результатов – появление пятой парламентской партии. Более подробный анализ итогов голосования дает нам дополнительную информацию и об электоральном поведении российских граждан, и о самих партиях.

При исследовании официальных итогов голосования на российских выборах неизбежно встает вопрос: действительно ли мы изучаем подлинные результаты волеизъявления граждан? Или имеющие место фальсификации лишают такие исследования смысла?

Да, мы знаем работы, в которых оценивается доля «аномальных» голосов [8: 107–112; 12]. И из этих работ следует, что «аномалии» имеют место не во всех регионах, при этом есть небольшое число регионов, где официальные результаты, по-видимому, далеки от реального волеизъявления, и есть регионы, где искажения не столь велики, и потому итоги голосования в них поддаются статистическому анализу.

При этом есть показатели, которые индифферентны к фальсификациям. Например, индексы диспропорциональности характеризуют лишь стадию перевода голосов в мандаты вне зависимости от того, как эти голоса получены. В других случаях индексы отражают общую картину. Так, эффективное число партий (кандидатов) позволяет дать общую оценку конкуренции на выборах, поэтому оно учитывает любые факторы, влияющие на конкуренцию: и отсев сильных кандидатов, и неравенство в ходе агитационной кампании, и фальсификации.

С другой стороны, данные, получаемые статистическими методами, сами по себе дают определенную информацию о том, насколько искажены итоги голосования. Если они подчиняются определенным закономерностям, которые достаточно стабильны во времени и поддаются объяснению с помощью признанных политических теорий, то можно полагать, что искажения в этом случае несильные. Исключения – временные или географические – также иногда находят вполне удовлетворительные объяснения. Когда же таких удовлетворительных объяснений нет, это может служить индикатором манипуляций.

Поступила в редакцию 21.01.2023, в окончательном виде 25.02.2023.

---

Список литературы

1. Golosov G.V. The effective number of parties: a new approach. – Party Politics. 2010. V. 16. No. 2. P. 171–192.
2. Голосов Г.В. Российская партийная система и региональная политика, 1993–2003. СПб, 2006. 300 с.
3. Голосов Г.В. Фрагментация партийных систем: новый метод измерения и его применение к результатам выборов российских региональных законодательных собраний (2003–2008). – Электоральное пространство современной России. Политическая наука: Ежегодник 2008. М.: РОССПЭН, 2009. С. 9–26.
4. Кынев А.В. Общие итоги выборов и избирательной кампании-2021. – Сайт Фонда «Либеральная миссия», 06.12.2021. Доступ: https://liberal.ru/reports/obshhie-itogi-elektoralnyh-rezultatov-izbiratelnoj-kampanii-2021?download=32099 (проверено 21.01.2023). - https://liberal.ru/reports/obshhie-itogi-elektoralnyh-rezultatov-izbiratelnoj-kampanii-2021?download=32099
5. Кынев А., Любарев А., Максимов А. Как выбирала Россия – 2016. Результаты мониторинга избирательного процесса. М.: Фонд «Либеральная миссия», 2017. 1142 с.
6. Любарев А.Е. Внутрирегиональные различия электоральных показателей на российских выборах 1995–2018 гг. – Электоральная политика. 2019. № 1. С. 3. - http://electoralpolitics.org/ru/articles/vnutriregionalnye-razlichiia-elektoralnykh-pokazatelei-na-rossiiskikh-vyborakh-1995-2018-gg/
7. Любарев А.Е. Выборы в Государственную Думу 2016 и 2021 годов: оценка перетока голосов. – Электоральная политика. 2022. № 1 (7). С. 3. - http://electoralpolitics.org/ru/articles/vybory-v-gosudarstvennuiu-dumu-2016-i-2021-godov-otsenka-peretoka-golosov/
8. Любарев А.Е. Занимательная электоральная статистика. М.: Голос консалтинг, 2021. 304 с.
9. Любарев А.Е. Корреляционный анализ итогов голосования на российских федеральных и региональных выборах 2011–2018 гг. – Политическая наука. 2021. № 1. С. 205–225. DOI: 10.31249/poln/2021.01.09
10. Любарев А.Е. Оценка территориальной однородности итогов голосования в Российской Федерации и российских регионах. – Электоральная политика. 2021. № 2 (6). С. 1. - http://electoralpolitics.org/ru/articles/otsenka-territorialnoi-odnorodnosti-itogov-golosovaniia-v-rossiiskoi-federatsii-i-rossiiskikh-regionakh/
11. Любарев А.Е., Шалаев Н.Е. Расщепление голосов в смешанных избирательных системах: попытка комплексного исследования. – Социодинамика. 2015. № 8. С. 125–286. - http://e-notabene.ru/pr/article_16076.html
12. Шпилькин С. Аномальные и нормальные: статистический анализ итогов думских выборов. – Новая реальность: Кремль и Голлем. Что говорят итоги выборов о социально-политической ситуации в России. Под ред. К. Рогова. М.: Либеральная миссия. 2021. С. 42–54.